Милый мой, милый Ваня
    милый, милый мой Ваня!
Прости мне смешной эпитет и смелое притяжанье:
конечно же, ты не "мой" и моим никогда не станешь.
Истину эту поведал младенческими устами
мне пухлый намедни Амур. Притом он был пьян вдребезину.
Икнул. Помолчал. Добавил:
    прощанье - оно как резина:
чем дольше тянешь его, тем потом больнее шарахнет.
Прав младенчик, увы.
    Но так нестерпимо пахнет
ветер палой листвой и близкими холодами,
и так на сердце саднит,
    если птицы кричат над нами,
что невозможно сказать
    самое слово "прощанье",
не то что фразу
    "Прощай, милый мой, милый Ваня".

Воля судьбы, иль случая мелкое хулиганство,
но мы совпали с тобой во времени и пространстве
на семь сумасшедших дней,
    на три сумасшедших ночи.
История наша кратка, но выразительна очень.

Господи, для чего Ты свел нас под этим небом?
Мы друг другу - огонь, когда мы сближаем губы.
Мы друг другу - вода ледяная и горький жребий,
пытка и испытанье и нежные медные трубы.

Кстати, о трубах. В тот вечер,
    знаешь, над нами с тобою
плыл силуэт крылатый с подъятою вверх трубою.
Ну вот, он в нее-таки дунул -
    тихонечко так, для пробы,
чтобы о том, что есть он,
    до гроба мы помнили оба.

Ваничка, я не могу. Я опять теряю дыханье
и мужество произнесть финальное заклинанье.
"Ваня, милый, прощай. Бог рассудит нас, Ваня" -
думаю я. Но вслух опять говорю
    до свиданья.

12.09.1993.